— Папа, ты меня с кем-то путаешь, — небрежно сказал я, дождавшись, когда Снейп поднесет к губам чашку. — Я всегда с тобой согласен.

Снейп, поперхнувшись, закашлялся, забрызгав директора чаем. Тонкс улыбнулась. Один-ноль в мою пользу!

Никогда больше не буду так пугать Снейпа. Нервы у него ни к черту. Я же только пошутить хотел! И потом, мне же все равно придется называть его папой: маггловские подростки не обращаются к отцу «отец». Дамблдору даже удалось убедить в этом Снейпа, и тот вроде бы успокоился. Или, скорее, сделал вид.

Потому что когда мы ушли из директорского кабинета, а Тонкс отправилась к себе в гостевую комнату, Снейп вдруг схватил меня за ворот (а ведь я теперь уже с него ростом!), встряхнул раза два и прошипел:

— Каникулы пойдут тебе на пользу, сынок. Будь уверен, папа займется твоим воспитанием.

Потом он отпустил меня и, не оборачиваясь, умчался в свои подземелья.

Я начинаю бояться каникул.

Мерлин, да за что же мне такое наказание! И почему Альбус так любит все усложнять? Иногда я думаю, что он просто развлекается за наш счет. Я — жена Северуса Снейпа. Мечта детства. Везет, что называется, как Почти Безголовому Нику. А Гарри? Бедный мальчик. До осени — ни писем, ни друзей, один сплошной Снейп. Правда, если совсем честно, и Гарри не сахар. Я помню, мы тоже в школе Северуса терпеть не могли, но никто так с ним не скандалил, как Гарри. Теперь они будут все лето выяснять отношения, а мне придется два месяца их разнимать. Отличный отпуск, Тонкс!

Сегодня Дамблдор — чтоб ему ни пастилы, ни лимонных долек! — отправил нас за маггловской одеждой и прочим барахлом. Сначала я сдуру даже обрадовался: до меня только тогда дошло, что я наконец-то смогу избавиться от Дадлиного тряпья. И вообще прикупить себе всякого по мелочи. Поэтому как только мы добрались до Гринготтса, я предусмотрительно снял денег с запасом: точно знаю, от Снейпа на карманные расходы потом все лето не допросишься. Увидев, сколько я взял, он прищурился, но смолчал.

Потом мы зашли в «Дырявый котел» и сняли комнату — переодеться. Я специально подобрал лучшее, что у меня на тот момент было: старые перешитые Роновы джинсы и размахаистая футболка. Все остальное точно еще страшнее, а так хоть за хиппи сойду. Но Снейпа при виде меня так перекосило, будто я собрался ходить по городу в чем мать родила. Сам он, разумеется, был во всем черном: брюки, рубашка, лакированные ботинки… (Интересно, где он все это взял?) Но это еще цветочки. Едва мы переоделись, как из ванной выпорхнула Тонкс в обтягивающих синих брючках и полурасстегнутой — аж до пупа! — оранжевой рубашке, из-под которой виднелся ярко-желтый лифчик. Снейп невольно сглотнул, и даже меня проняло.

— Тонкс, — говорю, — на тебя сбегутся все мужики в Лондоне. Ты почтенная замужняя женщина с ребенком, имей совесть!

В глазах Снейпа мелькнула почти что благодарность, но потом он увидел, что я на него смотрю, и саркастически хмыкнул:

— Вот уж не думал, что у тебя Эдипов комплекс, По… — он запнулся, и в его голосе появилось злорадство: — Джеймс…

Вот, думаю, скотина! А он продолжает:

— Элис, дорогая, я не выпущу тебя на люди в таком виде! Будь любезна, перестань демонстрировать окружающим свой бюст!

Тонкс надулась, но рубашку все-таки застегнула, и мы наконец отправились в маггловский Лондон.

Снейп был невыносим.

Человек, который к сорока годам не научился мыть голову, просто не имеет права так придирчиво относиться к одежде!

В торговом центре мы провели часов семь или восемь. И большую часть из них Снейп нудел.

Он придирчиво изучал все вещи на просвет, на запах и на ощупь. Он запугал всех продавщиц. Он старательно различал десятки оттенков черного цвета. Я, набравшись храбрости, попытался ему напомнить, что южная Англия не Шотландия и что летом там бывает жарко. Он зашипел, как конфорка, на которую выплеснули воду. Я заткнулся. Ничего, в конце июля он запоет по-другому…

Наконец через два с лишним часа я заметил, что Тонкс куда-то подевалась, и понял, что это мой шанс.

— Папа, — говорю я, — у нас мама пропала.

— Ну и слава Мерлину, — буркнул Снейп себе под нос: тихо, чтобы магглы не слышали, но с таким чувством, что я его почти что пожалел.

— Ты представляешь, что она себе сейчас купит? — поинтересовался я. — Что-нибудь лиловое в желтые попугаи. Или, наоборот, желтое в фиолетовые обезьяны?

Снейп представил себе это и аж позеленел. Продавщица, молоденькая и симпатичная девушка, тихонько хихикнула. Наверное, она не в первый раз такое видела. Я подумал, что мы, должно быть, производили впечатление типичной богатенькой семьи: папаша-сноб, сумасбродная мамаша безо всякого намека на вкус и избалованный сынок. Мне стало смешно, и я тайком подмигнул продавщице.

— Ты иди, — предложил я «папаше», — а я тут быстренько сам справлюсь. Я вас потом найду.

Снейп пробурчал что-то невнятное, стремительно расплатился за все свои чернющие шмотки и помчался куда-то в направлении секции женской одежды.

Вот таким образом я и получил — впервые почти что за 17 лет — возможность нормально пройтись по магазину. Еще два с чем-то часа спустя я обзавелся обширным гардеробом, CD-плеером и парой десятков дисков, после чего отправился разыскивать своих непутевых «родителей». Они отыскались в отделе женской косметики.

Зрелище было незабываемое. Снейп стоял у прилавка с затравленным выражением лица, увешанный свертками, сумками и пакетиками, а Тонкс, очевидно, вошла в роль жены богатого сноба, потому что она совала ему под нос одну склянку духов за другой и требовала, чтобы он оценил букет. Снейп, как и следовало ожидать, страдал — тихо, но от этого не менее демонстративно. Продавщицы вокруг давились со смеху.

Потом Тонкс не то совсем увлеклась, не то решила отомстить за вчерашнее, потому что она схватила Снейпа за руку и поволокла его в сторону отдела женского белья. На лице Снейпа застыл неописуемый ужас: по-моему, он Волдеморта меньше боялся. Во мне проснулась мужская солидарность.

— Папа, — заорал я, — пойдем на первый этаж, я там такую штуку видел!

Снейп резко обернулся. Честно говоря, такого облегчения я у него в глазах ни разу не видал. Можно было подумать, что я только что предотвратил взрыв в его обожаемой лаборатории. Или, наоборот, ему пообещали, что он больше никогда меня не увидит.

— Элис, дорогая, — быстро сказал он Тонкс, — мы тебя подождем в кафе внизу.

Не успела Тонкс открыть рот, как он рванул к лестнице — я еле успел последовать за ним. Очутившись внизу, мы посмотрели друг на друга.

— Мне надо выпить, — решительно сказал Снейп.

— А мне тогда кока-колы, — вздохнул я, зная, что ничего крепче от этого изверга не допросишься.

Мы сели за столик у окна, и Снейп заказал себе бренди, мне кока-колы и две порции орехового мороженого.

— Я убью Альбуса, — пробормотал он через некоторое время и отодвинул пустую креманку.

— А я помогу избавиться от трупа, — предложил я, облизывая ложку.

Снейп усмехнулся и хотел что-то сказать, но тут появилась Тонкс, и он снова нахмурился. Мы быстро расплатились и вернулись в Хогвартс.

Интересно, может, он не так уж сильно меня и ненавидит?

Это свершилось. Мы переехали.

Вообще я начинаю думать, что Дамблдор все-таки самоубийца. В небольшой городишко графства Н мы добрались к вечеру — ради соблюдения «легенды» пришлось ехать на поезде и брать от вокзала такси. Увидев снятый директором коттедж, я сначала восхитился, а потом задумался, что же тут неладно. И, конечно, без неладного не обошлось: оказалось, что в доме всего две спальни, одна моя, другая — ээ… супружеская. Мои новоиспеченные родители позеленели оба. Я решил не рисковать жизнью и сбежал к себе — устраиваться и распаковываться, а они остались в гостиной шипеть и ругаться. Только-только я успел развесить в шкафу шмотье и запихать учебники в стол, как в дверь постучали.